«Верните ее в детдом — такие дети до 12 лет не доживают!»

У Ольги и Сергея Крюковых было пятеро детей, когда они стали приемными родителями. Машу они искали несколько лет. Под фото 8-месячной девочки в базе стояла подпись: «Наблюдает за игрушкой». Это была ошибка — девочка уже тогда потеряла зрение.

---

Приемную дочь вынесли Крюковым из дома ребенка с огромной историей болезни, крестиком и погремушкой. Больше никаких вещей у нее не было. 

— Маше вызвали священника, когда она находилась в реанимации в критическом состоянии, — говорит ее приемная мама Ольга. 

Девочка к восьми месяцам дважды пережила клиническую смерть и два месяца лежала на ИВЛ. Это спровоцировало отслойку сетчатки. Маша ничего не видела, не умела сидеть и переворачиваться. 

Родители спустя несколько дней отвезли девочку к офтальмологу. И услышали от врача: 

— Да эти дети и до 12 лет не доживают! Зачем вообще заниматься ее зрением, если она все равно никого не будет узнавать. Пока не поздно, отвезите ее обратно, она все равно даже не поймет, что произошло… 

Дети услышали о беременности и кричали: «Ура!»

У Ольги на двоих с мужем Сергеем было пятеро детей. У него — два сына от первого брака, у нее — тоже сын. Потом в их семье родились младшие — Слава и Света. Они и жили в одной квартире с родителями, когда их мама узнала, что ждет ребенка.

— У меня есть видео, которое я до сих пор не могу смотреть без слез: мы сообщаем детям о беременности, и они хлопают в ладоши и кричат «ура!» — вспоминает Ольга. — К сожалению, ребенка мы потеряли. 

О приемном ребенке Ольга задумывалась давно. Сначала она помогала в организации праздников для детей-сирот, потом стала волонтером в фонде Дмитрия Солунского и ухаживала за отказниками в больницах. Но Сергей сначала был не готов стать приемным отцом. Тогда Ольга стала рассказывать ему истории разных приемных семей, показывать фильмы на эту тему.

Супруги тяжело переживали потерю будущего ребенка. В то время Ольга и уговорила мужа поехать всей семьей на праздник в детский дом с волонтерской группой. 

— Я смотрела, как с этими детьми себя ведет муж, как с ними общаются наши дети. В тот день я точно поняла — да, мы сможем! К тому же после той поездки дети уговаривали нас забрать домой чуть ли не половину ребят из того детского дома, — с улыбкой вспоминает Ольга. — В тот же вечер подошла к Сергею и сказала, что у нас должен быть ребенок и он будет, не важно, откуда. И что мне его не хватает, в моем сердце есть любовь для еще одного малыша. 

Сергей наконец-то согласился. Так для семьи Крюковых начался длинный путь к приемной дочери.

«Ну, куда нам ребенок с инвалидностью?»

— Мы стали размышлять, какого ребенка нам искать, и нарисовали себе идеал: голубоглазая блондинка до трех лет. Конечно, о детях с инвалидностью мы тогда и не думали, — рассказывает Ольга. — Стали искать — а таких детей нет! Огромная база данных, а выбрать некого. 

Потом, уже в школе приемных родителей, Ольге и Сергею объяснили, что именно такого ребенка обычно и хотят принять в семью практически все потенциальные приемные родители. А в очереди на усыновление младенцев люди стоят годами. 

Но дети в детских домах есть, их все еще много. Просто семью ищут братья и сестры, дети с особенностями здоровья или те, чьи матери или отцы в местах лишения свободы. После освобождения родители могут такого ребенка забрать. К этому Крюковы были не готовы. 

На форумах приемные родители рассказывают о своем пути к детям и их жизни в новой семье. Ольга была тронута историей о настоящем чуде — спасенная из системы девочка прозрела. Ольга вспоминает, что еще до встречи с Машей ей в базе данных приглянулась анкета одной незрячей девочки. 

— Я показала анкету мужу, а он эту идею отверг: «Ну куда нам ребенок с инвалидностью?» А я ему говорю: «Я буду ее за ручку в музыкальную школу водить!», — говорит Ольга.

Суд отказал в опеке, анкета пропала из базы

Спустя несколько недель поисков Ольге удалось найти в базе девочку Настю (имя изменено) — абсолютно здоровую двухлетнюю малышку. В опеке супруги взяли направление и поехали знакомиться с ребенком. Девочка им понравилась, сразу потянулась к приемным родителям. 

Но обнаружилось одно «но» — у Насти был старший брат, которого она ни разу в жизни не видела. Мальчик жил в психоневрологическом интернате. У него были серьезные проблемы со здоровьем. По словам педагогов, ребенок проявлял агрессию, не умел ходить в туалет и плохо владел речью. Его дважды пытались принять в семью, но оба раза возвращали. 

По действующему законодательству братьев и сестер разлучать нельзя, они могут войти в новую семью только вместе. Но исключения возможны. Основанием для разделения детей могло послужить то, что у Настиной мамы, кроме этих детей, есть и другие, которые уже росли в приемных семьях. К тому же отцы у всех детей были разные.

— Мы решили попытаться. Неоднократно выходили в суд, но в итоге получили отказ, — вздыхает Ольга. — Не знаю, почему так вышло, от других приемных родителей я слышала множество историй, когда детей разделяли. 

Но принять такое решение суда и органов опеки Ольга смогла далеко не сразу. Ей казалось, что она снова потеряла ребенка.

— Я долго не могла смириться с мыслью, что Настю мы не заберем. Продолжала следить за ее анкетой в базе данных, но в один день она просто пропала, — говоря о Насте, Ольга с трудом сдерживает слезы.

Мне как-то говорили, что так происходит, если ребенка забирают родственники. Надеюсь, так оно и есть…

Ольга вспоминает, что в тот период много плакала и еще месяца четыре никакие анкеты смотреть не могла. Супруги продолжали жить обычной жизнью.

Я нашла Машу и выступаю против абортов

— Крещение мы с мужем приняли вместе, уже в осознанном возрасте. Наши общие дети, можно сказать, выросли в храме, — вспоминает Ольга. — В то время, когда мы не удочерили Настю, я ничего уже не могла делать, а только у иконы Богородицы молилась: «Матушка, помоги, если у нас получится взять приемного ребенка в семью, обещаю Тебе, я назову ее Мария!»

В один из вечеров Сергей сам подошел к ней со словами: «Ну что, ты нам ребенка ищешь?» Ольга от удивления, неожиданно для себя, спросила: «А что, надо?» — «Конечно, надо!» С этого момента Крюковы возобновили поиски. 

Снова пересмотрели все анкеты детей из Санкт-Петербурга и области, но все не находили «своего ребенка». И тогда Ольга решила зайти на сайт Карелии.

— Искала я детей в базе «Дети ждут», а там в каждой анкете, помимо фотографий, есть подробный рассказ о ребенке. Но, не иначе, как по Божьему Промыслу, в Машиной анкете была допущена ошибка, — вспоминает Ольга. — Под фотографией красивой маленькой девочки было написано: «Наблюдает за игрушкой». Наша Маша, конечно, за игрушкой наблюдать никак не могла. Но тогда я подумала: «Ну и что, что пятая, самая тяжелая, группа здоровья! Раз следит за игрушкой, значит, почти здоровый ребенок, мы ее в семье вылечим!» И мы поехали знакомиться.

Уже в Карелии Крюковы узнали, что в этот раз познакомиться с девочкой не получится — они разминулись буквально на пару часов. Ее увезли на операцию в Санкт-Петербург, в их родной город. Конечно, о перемещениях ребенка в базе данных никакой информации быть не может, но поездка все равно получилась не напрасной — Сергею и Ольге рассказали историю девочки. 

— Биологическая мама Маши пришла в роддом пьяной и без документов, родила ее на 26-й неделе и ушла, не оставив о себе никакой информации. Но я бесконечно благодарна ей за нашу девочку, стараюсь никого не осуждать, — говорит Ольга. — Приняв Машу в семью, я стала волонтером фонда «Женщины за жизнь». И каждую будущую мать готова на коленях умолять, отговаривать от аборта. Такое счастье, что та женщина подарила миру, а в дальнейшем и нашей семье, Машу! И еще троих детей, которые тоже в приемных семьях. Они абсолютно здоровы, нашей девочке меньше всех повезло. 

В доме ребенка семье рассказали и о Машиных диагнозах, а их был внушительный список. 

— Помню, как я сижу, слушаю это все и понимаю — слава Богу, что я сейчас в маске, никто не видит моего выражения лица. Я бледнела от ужаса, — смеется Ольга. — А муж спокойно это все слушал и говорил: «Да-да, мы уже решили, все, мы ее забираем». Я на него смотрю и думаю — значит, мы все правильно делаем. 

Ольга с удивлением вспоминает, что среди всех дочкиных диагнозов, таких серьезных, как ретинопатия пятой степени, поражения центральной нервной системы, больше всего их напугал контакт по туберкулезу с матерью. 

— Это самое страшное для нас почему-то было на тот момент. Но нас заверили, что все необходимые обследования у Маши проводятся регулярно, анализы хорошие. Тогда мы с мужем успокоились и сказали, что подпишем на эту девочку согласие, — рассказывает Ольга. — Вообще, в доме ребенка нас очень поддержали, даже о таких, казалось бы, пугающих вещах говорили с настроем, что мы со всем справимся, и это очень придавало сил! 

Три имени для дочери

В Петербурге Крюковы всей семьей отправились в больницу к Маше. С ней были два волонтера, в детском доме передали приемным родителям их контакты. 

— И вынесли нам такой комочек, просто новорожденного ребенка! А ей было 8 месяцев, — вспоминает Ольга.

К этому возрасту Маша не умела сидеть, переворачиваться. Она даже голову держала с трудом, ведь в доме ребенка малыши большую часть времени лежат в кроватках на спине, никто толком и не переворачивал Машу на живот — даже у самой заботливой няни нет времени на всех детей. 

— Там, в больнице, муж ее на руки взял, к себе прижал, и она так и заснула на нем, положив ему голову на грудь. Посмотрела на ее личико, а на нем читалось: «Наконец-то я вас дождалась, дожила до этого дня, теперь я могу спокойно уснуть!» И он с этого момента сразу ее полюбил, а я-то была еще вся в страхах и сомнениях. У меня даже есть фотография, где я держу Машу в первый раз на руках, а на лице ужас от того, какую авантюру мы затеяли, — с улыбкой вспоминает Ольга. — Но медсестры из больницы нам улыбались и говорили: «Успокойтесь, хороший ребеночек!» Как будто бы никто не замечал этого списка диагнозов. 

Так произошла первая встреча Маши с мамой и папой. Но из больницы девочка вынуждена была вернуться обратно в Карелию, а ее будущие родители отправились оформлять документы в опеку. Там их, конечно, сначала отговаривали. Но они были настроены решительно и смогли убедить всех, что хотят принять в семью именно этого ребенка. 

Позже Ольга не раз вспомнит сотрудников опеки с теплом, ведь именно они уговорили их оформить над Машей опеку, а не усыновить девочку, как супруги планировали изначально. Обычно происходит обратное — люди, желающие взять под опеку ребенка с инвалидностью, часто сталкиваются с обвинениями в том, что им нужен не ребенок, а положенные опекунам выплаты от государства. Но именно благодаря им Маша смогла впервые искупаться в море, получать самое лучшее лечение, посещать занятия с тифлопедагогом, дефектологом, логопедом.

Подписав в опеке согласие, Крюковы поехали за Машей. 

— Я привезла для дочери самый маленький детский комбинезон, на новорожденного, и то он для нее был огромным! — рассказывает Ольга. — Медсестра в доме ребенка мне рассказывала, как правильно за Машей ухаживать, столько было тогда рекомендаций и назначений, глазные капли через каждый час, еще множество всяких лекарств. У меня голова кругом шла от количества информации. Хорошо, что список мне распечатали и дали с собой.

В документах девочка была записана под другим именем. Но Ольга не забыла про свой обет Богородице, к тому же имя в документах, как и фамилию, приемные родители могут изменить по своему желанию.

— На свое имя она тогда никак не реагировала, да и не подходило оно ей, — рассказывает приемная мама. — Но я не знала, как быть с именем, данным в Крещении — Елена. Наш батюшка тоже не знал, но ради нас изучил подробно этот вопрос, и оказалось, что и для этого случая существует специальный чин! Так что мой обет Владычице был исполнен, и теперь наша дочь подходит к Чаше с именем Мария.

«Верните ее в детдом — все равно ничего не поймет»

Вскоре Маша вместе с мамой отправились к одному известному офтальмологу. Ольга вошла в кабинет врача, держа в одной руке дочь, а в другой — ту самую папку с историями болезней.

— Кажется, в тот день доктору даже не удалось осмотреть Машины глазки, — вспоминает Ольга. — После множества операций наша девочка их очень плотно сжимала, боясь различных манипуляций. Тогда мы договорились, что я просто оставлю все эти бумаги врачу, она ознакомится и нам перезвонит, чтобы обозначить дальнейший курс лечения и перспективы. 

Через три дня раздался звонок. Едва Ольга сняла трубку, как врач сразу спросила, правда ли, что ребенок приемный, а потом произнесла: «Вы знаете, я вам от чистого сердца говорю, там такие поражения, да эти дети и до 12 лет не доживают, зачем вообще заниматься ее зрением, если она все равно никого не будет узнавать. Пока не поздно, отвезите ее обратно, она все равно даже не поймет, что произошло». 

— Не могу даже передать, что произошло в моей душе после этих слов! — со слезами на глазах рассказывает Ольга. — Положив трубку, я просто выскочила на улицу, даже не смогла сказать мужу, куда я иду. В голове крутились мысли — как же быть, это же самый лучший врач, она ведь понимает гораздо больше врачей из Петрозаводска и персонала детского дома… Рыдая, я дошла до дома подруги. Как Ангел меня к ней повел в тот день, не иначе. Зашла и даже не могла сказать, что случилось. Полчаса плакала, а подруга только спрашивала: «Олечка, ты так плачешь, что, кто-то умер?»

Успокоившись, Ольга рассказала подруге о разговоре с врачом, и та посоветовала ей обратиться в Центр ранней помощи особенным детям. Ольга немедленно записалась на прием.

— Видимо, по моему голосу там, в регистратуре, поняли, какая у нас ситуация, — вспоминает Ольга. — В центр мы попали буквально на следующий день, хотя обычно очередь туда длится месяцы.

По воспоминаниям Ольги, в Центре ранней помощи их с Машей встретили сразу шесть специалистов. Все они по очереди осмотрели девочку, ознакомились с выписками, а потом, не сговариваясь, в один голос сказали: «У вас прекрасная контактная девочка! Посмотрите, как она тянется к взрослым! Как она цепляется за жизнь! Если хотите, можете, для своего успокоения, еще к нам приехать, но у вас не тяжелый ребенок». 

Сейчас Ольга говорит, что не держит зла на того доктора. Откуда ей было знать, как глубоко она заблуждается. 

— Иногда так хочется ей нашу Машу показать! Ведь кто-то мог бы вот так поверить специалисту, испугаться и отказаться от ребенка…

Дочь смеется: «Мама, какое солнышко!»

Родители со временем смогли принять, что современные методы лечения не вернут Маше зрение. Зато абсолютно все остальные диагнозы были сняты. Сидеть Маша научилась в год, пошла в год и семь. 

— Конечно, мы сделали полное обследование в обычной поликлинике по месту прописки. И в детском центре им. К. А. Раухфуса провели практически весь первый год Машиной жизни с нами. Но, увы, нам остается надеяться только на чудо, доктора нам так и сказали: «Смиритесь и утешьтесь тем, что вы сделали для дочери все, что могли, и мы тоже», — вздыхает Ольга. — В каникулы мы стараемся почаще выбираться в паломнические поездки! Уже ездили и в Москву к святой Матронушке, и в Вырицу к святому Серафиму, и в Старую Руссу к чудотворной иконе Богородицы, и в Крым к мощам святого Луки. 

Сейчас Маша растет и развивается как все шестилетние девочки. Поет вместе с сестрой в хоре, гуляет с братом на детской площадке. Никакой ревности со стороны старших детей в семье, на удивление, не было, наоборот, Маша всех между собой сплотила. 

— Особенно я переживала, как воспримет новую сестру Слава, ведь со Светой у них были непростые отношения, — вспоминает мама. — Но у него к Маше сразу появилось столько тепла! Он до сих пор ни к кому просто так не подойдет, не обнимет и не поцелует, только Машу. Бабушки и дедушки приняли ее как просто еще одного ребенка, родившегося в нашей семье. 

В три года Маша пошла в садик комбинированного типа для детей с ослабленным зрением. Первый раз мама привела ее на несколько часов, а когда вернулась, заглянула в группу и не заметила Маши. «Она руки пошла мыть!» — сообщила Ольге воспитательница. 

— Я была очень удивлена, потому что в то время дома я везде за ней ходила, слишком опекала — как и остальных детей, — рассказывает Ольга. — А теперь, благодаря саду, Маша и руки моет сама, и одевается, и практически полностью сама себя обслуживает.

У Маши прекрасная память и замечательный голос. Она знает множество песен и стихов, обожает разыгрывать небольшие сценки со своими игрушками. Может «прослушать» мультик — и тут же изобразить то, что услышала. 

— Свет она различает, бывает, выходим на улицу гулять, она так и говорит: «Мамочка, какое сегодня солнышко!» У нее отлично развит слух, помню, как-то хотела втайне от Маши съесть конфетку, аккуратно разворачиваю фантик, а дочка тут же прибегает: «И мне! И мне конфетку!» Ничего от нее не скроешь.

В следующем году Маша пойдет в специализированную школу для слепых и слабовидящих детей. И на линейке 1 сентября она будет держать за руки маму и папу.

---

Марина Колесникова

---